воскресенье, 02 июня 2013
Черный смех
Незабвенномучитать дальше***
Люди уподобляют время бурлящему потоку, года летят, сутки подпрыгивают, скачут минуты.
Для ангелов и демонов время замерло, нет ни прошлого, ни будущего.
Двадцатый век стоял. Но когда Леви спускался на землю, его подхватывал водоворот.
Лошади заносили копыта над мостовыми - но касались их уже колеса автомобилей.
Женщины расстегивали корсеты - и тут же надевали легкие платьица.
Войны заканчивались, начинались, снова заканчивались.
Леви пытался ухватить перемены за хвост. Утром Леви увлекался идеями востока, менял кимоно на сюртук к обеду. Ночью выяснялось - опять опоздал.
Теперь все без ума от поэтов-символистов.
"Я не успеваю", - сокрушался Леви под клекот пакетиков с крендельками, - "Я никогда не успею за людьми".
Самаил советовал вытащить голову из задницы.
Дубина. К засовыванию головы в нестандартные места Левиафан охладел три столетия назад.
Современное человечество (увы, пока крохотная толика) развлекалось магическими ритуалами.
- Недавно, - говорил высокий тощий очкарик, - я имел прелюбопытную беседу с демоном четвертого класса.
- Людвиг, - восклицала Кларисса, она была старой девой и мистиком, - я думала, вы выберете кого помощнее!
Людвиг сам себя посвятил в тайны мироздания. Леви присутствовал при вдохновенном разговоре Людвига с демоном.
Да что там, Леви даже изобразил этого демона. По мнению Людвига, демон обязан был обладать горящими очами, перекошенной рожей, огромной пастью.
Прямо голодный Самаил.
- Кларисса, вы чересчур увлекаетесь внешней стороной силы, - заметил Людвиг. - Даже второразрядные слуги Сатаны способны дать ценные сведения.
Между Клариссой и Людвигом сиял хрустальный шар. Одно время Леви увлекался прорицаниями, даже предсказал несколько катастроф.
Госпожа Марта, в чье тело Леви вселился, прослыла любительницей эзотерики.
Салон Марты стал широко известен в узких кругах.
- Дорогие, - сказал Леви грудным певучим голосом госпожи Марты, - что вы спорите о направлениях! Это так скучно!
Кларисса покачала головой.
- Вовсе нет. Рано или поздно приходится выбирать, на чьей ты стороне, ангельской или демонической. Кто ты - свет или тьма.
Леви уставился на Клариссу. Сердце госпожи Марты забилось.
Свет и Тьма - выбери свой Путь!
Кларисса дернулась в сторону.
Что поделать, триста фунтов отборных кружев, шпилек и накладных волос госпожи Марты не умиротворяли.
Леви всегда поражался, сколь большее значение люди придают внешности. Людям так легко внушить что-то.
Гостиную Леви украшал сам. Светильник-саранча доставлен из Ада. Полотно, где изображался Люцифер, занимало стену. Люцифер на папочку совсем не походил - одетый, мрачный и без толпы разнузданных грешниц.
Алые диванчики Леви расставил то тут, то там.
- Вот вы, Марта, - Людвиг не терял надежды овладеть старинным гримуаром, потому вился вокруг Леви тощим шмелем, - в вас я вижу сильное влияние Тьмы...
- Света! - возразила Кларисса.
Госпожа Марта рухнула на алую софу.
... Идея присела на краешек дивана в зале ожидания.
Со скрипом идее выдали порядковый номер.
Пятьсот шестая, - думала идея, - повезло.
Очередь здесь заканчивалась быстро.
Самаил вечно трындел, что в голове у Леви творится сущий бедлам.
Но это неправда. Для идей и маний Леви создал удобную систему.
"Никто не забыт", - расползались светящиеся оранжевые буквы над входом в сознание, - "ничто не забыто. Центр регистрации находится прямо по курсу"
Идея успела познакомиться с соседками. Одна говорила о теории струн, второй нравились розовые пони.
Порой вежливые сотрудники разносили кофе и пирожные.
Архидемон Левиафан дорожил гостями.
- Пятьсот шестая, - прозвучало из динамиков.
Идея поднялась.
Перед ней разъехалась автоматическая дверь.
Я хороша, - твердила идея, пока шла в слепящий белый свет.
… Свет и Тьма противостоят друг другу, - проносится у Левиафана в голове, - и никто не сможет предсказать исход этой извечной битвы, даже Господь... Все зависит от тебя, Избранный.
***
- Доброе утро, - говорит Леви. Он сияет, точно солнце. Солнце в семейных трусах и кирзовых сапогах.
- Ловил аллигаторов, - поясняет Леви, хоть Самаил и не спрашивал.
По утрам у Самаила скверное настроение, к тому же закончились крендельки.
Самаил ощупывает пачку - точно закончились.
Леви присаживается на кровать.
- Это мои трусы, - сообщает Самаил.
- Они вроде тебе малы.
Эх, как, наверное, будет счастлив Рафаил, когда узнает - нынешняя зима принесла несколько лишних килограмм.
По стенам расплескались солнечные пятна, занавески наливаются багрянцем. Погасли светильники-саранча, теперь они мутно-белые. Демонический горн вот-вот позовет на работу. Души грешников распеваются, Самаил слышит высокое "Поми-и-и-илуй!".
Новое сопрано?
- У меня, - говорит Леви, - есть идея!
***
Алистер любил в жизни три вещи: шорох дорогой бумаги, свою алую мантию и писать эссе о демоне пустоши.
Алая мантия ни черта не грела, а на дорогую бумагу денег не хватало.
Что ж, Алистер довольствовался малым. Он строчил про Аластора, жителя безводных мест.
"Столь одинокого, сколь непонятого современниками".
Алистер нахмурился. Кажется, он ненароком излил душу. Это с Алистером случалось регулярно.
Ну не зачеркивать же превосходные метафоры, - рассудил Алистер и подвинул ближе трехгрошовую свечу.
Ночь выливалась из-под соединения портьер.
Чемодан раззявил пасть - утром Алистер собирался покинуть гостиницу, прихватив стопку полотенец. Не вина Алистера, что он любит чистое белье, а чистое белье не катается в поездах до Церматти.
Сон не шел, потому кровать стояла нетронутой. Подушка тянулась острым концом к потолку.
- Вот и моя жизнь, - поведал Алистер пламени свечи, - сплошное восхождение. Неведомые горы смыкаются за спиной, но я все бреду и бреду, подобный Аластору.
Никто не бросился записывать за Алистером. Тот надавил пером на бумагу - все приходится делать самому.
Да это типичный ебанат, - сказал Самаил. Он присел на алистерову кровать. Без человеческого тела ни демоны, ни ангелы ничего не весят.
Самаила выдержало бы и перо.
Перина не прогнулась.
Леви с тенями наперегонки скользил между ножками алистерова стула.
- Идеальный кандидат! - возразил Леви, - Посмотри, сколько напора, сколько уверенности!
Алистер как раз вчитывался в эссе. Брови страдальчески изгибались.
Самаил хрустнул мучным цербером, между прочим, последним из пачки.
Ха-ха.
Поезд дернулся и загрохотал по рельсам. С каждым ударом колес Алистер все дальше уносился от непонимающих и скучных людей. Разумеется, в одиночестве...
Ваше купе, - раздался голос проводницы. Алистер поднял глаза — напротив садился молодой мужчина. Был он старше, но явно не изведал и толики невзгод, выпавших на долю Алистера.
Столик затрясся, запрыгали чашки. Из рук Алистера вырвалась газета. Она полетела к попутчику. Тот поймал.
- Вроде ваша?
- А вы приманиваете вещи? - поинтересовался Алистер.
- Тогда я был бы вором, а не простым учителем. Меня зовут Артур. Артур Эллиас.
Лицо Артура притягивало взор. Нет, оно не озарялось внутренним светом, как, например, лицо Алистера. У Артура смуглая кожа сочеталась с очень светлыми глазами. Заглянув в них, Алистер почувствовал головокружение. Казалось, радужка вращается вокруг зрачков.
Что поделать — Алистер никогда не жаловался на воображение.
Вскоре Алистер понял, надо было идти пешком. Рот Артура не закрывался ни на минуту. Артур говорил, даже когда отхлебывал чай. Даже когда спал. «Ой, вы что-то пишите? А что? Про пустыню? А, про демона? Кстати, вы верите в демонов? Нет? Тогда во что вы верите, Алистер?»
- Я верю в поэзию, - сказал Алистер. До Церматта оставалось двадцать минут. Артур успел порыться в багаже Алистера (как?! Вот как?!), получить бесплатный обед (колдовство, не иначе) и обрести смертельного врага (в соседнем купе ехал отъявленный дарвинист. Артур же всему поезду поведал, что идеи Дарвина устарели)
Мимо тянулась горная гряда. Она походила на гребень дракона.
- Еще я верю в горы, - - произнес Алистер.
- Я тоже! - Артур аж подпрыгнул. - Нам обязательно, нет. Непременно, надо сходить в горы! Давайте прямо завтра!
* * *
Какой-то диктатор — еще чего, помнить их по именам — расстрелял кучу народу. Смешиваются с кровью воды Стикса, души протягивают Харону монетки разного достоинства. «Я всех перевезу», - клянется Харон, - «Только не лезьте скопом».
«Он лжет!», - орет Самаил - «У него потом перерыв сто лет, так что торопитесь!»
Самаил обожает, когда у Харона много дел.
Песок греет, от воды приятно пахнет. Крендельков Самаил захватил огромную пачку. Мимо шныряют скорбные тени.
- Привет, - произносит одна такая тень голосом Леви.
- Чего тебе?
Леви вздыхает. Он запускает руку в крендельки. Самаил глазам не верит.
- Алистер не понимает моих намеков. Он не хочет быть Избранным. Что делать? Мир умрет.
Мучной Цербер лишается головы.
- Но мир умрет согласно пророчеству, - замечает Самаил. - И точно не из-за твоего Алистера.
Леви догрызает кренделек.
- Пророчеству больше тысячи лет. Он безнадежно устарело!
- Да только из-за него мир не полетел к хуям! Смотри, что люди творят, - Самаил кивает на кровавые волны, - А без пророчества все давно было бы уничтожено. Твои Избранные не помогут.
Леви подскакивает.
- Ах так?! Мы с Алистером докажем, что ты не прав! - и Леви уносится в светлые дали.
Ну хоть на крендельки не покушается.
* * *
- Хорошо, - говорит Левиафан. Он двигает тело Артура Элиаса, чтоб сидело естественнее. Среди людей не принято закладывать ноги за уши. - Ты — Пророк Нового Эона. Ты укажешь людям свет, ты расшифруешь вопль Бездны. Ты вообще... мужик.
За красными шторами догорает закат. Огненные полосы расходятся по ткани.
Столовое серебро блестит, на салфетках темнеет герб.
- Я пришел в этот Клуб, - отвечает Алистер, - потому что здесь готовят вкусную утку по-пекински. И еще потому что вы за все платите. Но ваши странные разговоры... Я не глупец, Артур. Чего вы хотите?
Скрипит стул. Леви встает.
- Я хочу, чтобы ты ввел общество в новый мир. Потому что без тебя будет хаос. И Апокалипсис. Не то чтобы я против Апокалипсиса, но мир такой интересный.
Алистер откладывает салфетку.
- Давайте начистоту. Вы хотите мое юное тело!
Леви отшатывается.
* * *
Маньяк Семен дьявольски хохоча убивает хозяйку.
Самаил отводит лорнет. Зрение у тела, конечно, не ахти. Мужик среднего уровня грешности никогда не помнит, на какой спектакль ходил. Немудрено — Самаил ангажирует тело регулярно. В этом месте много маньяков и убийц, а хороший лорнет есть только у мужика. И экипаж уютный.
Сад напоен стрекотом светлячков. Розы белеют у ограды. Окно распахнуто, Самаилу видно все. Хозяйка играла на фортепиано, когда маньяк Семен подкрался.
Маньяк Семен облизывает нож. Потом откидывает и устремляется к Самаилу.
- Нет, нет, все, хватит! - произносит Леви. Он плюхается на сиденье. Пахнет кровью и потом.
- Ты вселился в моего грешника, - сообщает Самаил.
- Извини, потом верну. Я завязал с Алистером. Он не понимает! Ой, - Леви разглядывает сад, - какие розы. Люблю розы! Обожаю! Надо срочно засадить Элизиум!
Леви исчезает.
Маньяк Семен взирает на Самаила.
- Ну здравствуй, чадо грешное, - изрекает тот.
* * *
Небеса яркие и синие, как в детстве. На улице пахнет свежими булочками. Алистер смотрит вниз — по тротуару расползлась трещина. Из нее пробивается трава. Все это так странно, так красиво. Алистер понимает — это знак. Алистер словно трава пройдет сквозь нерушимую твердь человеческого невежества.
Люди торопятся, звенят экипажи, какая-то женщина кричит: «Мой зонтик! Ах мой зонтик!» Тот уносится ввысь.
«В России случилась революция!», - надрывается мальчишка-газетчик.
Никто не понимает.
Никто, кроме Алистера. Он должен объяснить, он станет глашатаем нового мира!
Алистер улыбается.
* * *
Люцифер улыбается. В нижнюю губу впиваются клыки. Самаил давится крендельком.
- То есть, у Левиафана получилось? Когда он уже сдался - получилось? Алистер считает себя Пророком и пересказал свое видение Библии.
Люцифер скребет когтями по подлокотнику. С трона сыплется золотое крошево.
- Внушить, что Избранный — получилось. Правда, - добавляет Люцифер, - это ничего не остановит. Очень жаль. Да.
- Ладно хоть Левиафан уже и не помнит про Алистера.
- Ты, наверное, крайне рад? - спрашивает Люцифер. - Левиафан редко так долго увлекается смертными.
Самаил уходит. У него много маньяков. Заждались.
@темы:
Клиническая Ангелология