Металлург

[duendo]

Однажды Шера сказала, что даже если на Металлурге поселятся все монстры из Бестиария, их никто не заметит. Потому что у нас тут своя атмосфера. И сегодня я решила про это написать.

Своя атмосфера


Над Металлургом нависали тучи. Дьявольский хохот доносился из подворотен. Хохот и звон бутылок. «Семеныч», - орал кто-то, - «неси метил, меня от твоего спирта мутит». Из угла вылетел пузырек. Он пронесся мимо бараков, стукнул по лбу зеваку – и рухнул в озеро. Старожилы утверждали, что озеро состоит из воды на три процента. Остальное – чистый спирт.
По проспекту со спринтеровской скоростью мчался школьник. Нельзя было сказать наверняка – опаздывает он в школу или спасается от маньяка. А может, совмещает.
Вдоль бордюра лежало несколько наркоманов. Изредка их кто-нибудь подбирал.
Тучи так набухли, что грозились лопнуть. Около подъезда стояли пенсионерки. Они то и дело предсказывали дождь, снег и чуму. Трезвонил домофон. Юноша с сумкой, набитой газетами, пытался попасть в одноэтажный барак. С тоской юноша глядел на подъезд, оккупированный пенсионерками. Те отвечали воинственными выкриками вроде «Я старшая по дому» и «Мусор разносите тут».
За гаражами стрекотал электрошокер. Оттуда выскочил мужчина со снятыми штанами. Он что-то сказал о плохом воспитании. Маленькая девочка отложила электрошокер и продолжила играть с трупом кошки.
Небо разверзлось, из прорех посыпались монстры. Никто не заметил.

Нинель Бугуруславовна закрыла ломбард. Дверь была бронированной, как стекла и витрины. Стас, владелец, предлагал Нинели Бугуруславовне бронежилет. Она отказалась. Бюст - лучшая черта ее характера. Кроме того, Нинель Бугуруславовна рассчитывала на романтическое приключение. Ее воодушевляла игра «наперегонки с маньяком». Жаль, маньяк ни разу не запрыгнул следом в трамвай.
Грабители остались в подсобке. «У меня дома сын!», - умолял один. «Я диабетик!», - вторил другой. Нинель Бугуруславовна хмыкнула. Каждую пятницу она сдавала взломщиков в милицию. А сегодня только среда. Нинель Бугуруславовна прихватила вино – она не теряла надежды, что маньяк рано или поздно докажет серьезность своих намерений – и затрусила по проспекту.
Небо прочертили молнии. Надсадный вой вплелся в ветер. За спиной у Нинели Бугуруславовны клацнули челюсти.
«Опять собачки некормлены», - подумала она и, развернувшись, швырнула в ночь руку диабетика. Он так рыдал, когда она отвалилась. Наверное, потому что к батарее была прикована другая.
Собачка стихла и заскулила. Ей попался жесткий кусок? Что-то странное было в этом псе. Нинель Бугуруславовна пригляделась – три хвоста, четыре головы, кожаные крылья посреди крупа. Из пасти капала слюна и прожигала асфальт. «Слишком безобидно ты выглядишь», - сказала Нинель Бугуруславовна. Пес потупил горящие красные глаза. «Будь решительней», - посоветовала Нинель Бугуруславовна. Она переступила через наркомана, отбила удар лопаты и побежала к трамваю.

В это время Отелия сдавала квартиру новым жильцам. Они говорили на неведомом Отелии языке. Да и выглядели, как иностранцы. Их щупальца трогали стены, завинчивали краны и мыли полы в тамбуре. На полах особенно настаивала соседка Михаиловна. «Но они еще здесь не живут», - заступалась Отелия. Впрочем, иностранцы были безропотными и покорными. Они расплатились рубинами, согласились убираться две недели в месяц и заплатили коммуналку за три года. Сердце у Отелии было не на месте. «Погубит их Металлург», - думала она набегу, уворачиваясь от разряда электрошокера.

Евгений мчался по проспекту. Уходил трамвай, и все, кто не успел на него, доставали оружие. Школьник вытаскивал из ранца внушительный топор. «Что ж он не воспользовался случаем», - бормотала женщина средних лет и могучей груди. Женщина разбила бутылку вина об угол остановки. В руках осталась темно-зеленая розочка – «Одинокий цветок, какая ирония».
Евгений испытал приступ сожаления. Ему говорили, что нельзя оставаться на Металлурге после заката солнца. Он же вступил с бабушками у подъезда в мучительную дискуссию, за что был бит и уволочен на помойку. Там его обнаружила девочка с электрошокером... Одна радость, бабушки отобрали большую часть газет. Теперь, когда понадобится, Евгений сможет бежать налегке. Около остановки затормозила незнакомая Евгению бабулька. Она присела на одно колено, прицелилась – кто-то позади Евгения рухнул. Бабулька зарядила рогатку красным камнем.
Из темноты раздавался скрежет и вой. Многоголосье перекрикивалось, создавало дуэты и хоры, откуда-то дул ветер. Евгений всмотрелся во мрак. Что-то длинное и темное двигалось по проспекту. И оно не бежало. Оно медленно приближалось. Когда фонарь высветил чешую, оскаленную пасть и крылья - Евгений все понял. Вот оно, воплощение Металлурга, его живая и вечная душа. Она смотрела на Евгения тысячью глаз, она ждала жертвы и крови. Евгений завопил. Внезапно чудовище рухнуло. «Обыщи его, Семеныч», - раздался сиплый голос, - «Что, ничего нет? Вот запара…» Два алкоголика трусцой ринулись прочь. Чудовище зашипело и быстро-быстро уползло.
«Эх, сразу видно, что неместный», - жалостливо сказала бабулька, - «как бы не зашибли»
Вдали зазвенел последний трамвай.