[duendo]

Творческая интерпретация мифа об Аиде и Персефоне х)

- Понимаешь, - говорит Гермес, - тебе нужна женщина.
Крылья на сандалиях складываются трубочкой. Очень пыльно в царстве мертвых.
Не душам же убираться.
- Я бы поинтересовался для чего, - монотонно начинает Аид, - но мне все равно.
- И об этом ты не поленился сообщить? - Гермес провожает взглядом душу с аппетитными формами. Жаль, красотка мертва и не в настроении.
- Нет. Друзья обязаны делится эмоциональными переживаниями.
У Аида на коленях лежит книга «Как заводить друзей». Это Аид продиктовал Карнеги содержание. И оглавление. И предисловие. Гермес содрогается. Аид — опасный парень.
По углам мерцает паутина. Возможно, - думает Гермес, - так и должно быть в Аду?
Серые стены кончаются серым потолком. Вереница душ, белесых и унылых, расхаживают по периметру. Вдали Цербер ревет. Его Аид на диету посадил. А то вон какую морду отъел. Все три. Гермес нашаривает косточку.
- Идея покормить Цербера, чтобы заручиться его симпатией, неверна, - говорит Аид. - Взаимоотношения такого рода не являются крепкими...
- Я пошел!

Аид — мастер, когда дело доходит до тактичного завершения беседы.

* * *
- Эй, селянка, хочешь большой и чистой любви?
- Хочешь в лоб? - спрашивает Персефона. Она переворачивается на живот. Одуванчики обступают волной, Персефона вот-вот захлебнется. Солнце жарит так, словно у него приказ — испепелить все живое.
- Проваливай, я первая нашла это место.
Гермес помнил Персефону трогательной девчушкой в милом розовом платье. Сейчас милое розовое платье едва прикрывает колени, волосы подстрижены кое-как, под когтями грязь. Интересно, - думает Гермес, - что с тобой все-таки случилось?
И что случилось с Деметрой.
Зевс любопытствовал - все-таки, одна из жен. Но останков не нашли, божественное свечение Деметры попросту испарилось.
Персефона приступила к обязанностям матери, и весна сменялась летом, давала всходы пшеница, а больше ничего не имело значения.
Персефона поднимает глаза. Когда-то они были зелеными, под цвет июньского разнотравья.
- Ты убила ее, - говорит Гермес. Он опускается в одуванчики. - Ты убила собственную мать.
Глаза у Персефоны серые, как стены царства мертвых.


* * *

Аид листает эту дурацкую книжонку. И почему Гермес раньше не заметил, книжонка появилась аккурат после пропажи Деметры.
Клочья пыли летают по залу. К Аиду подбираются серые разводы. Аид видит, ему все равно.
Смерть — это навсегда. Стикс журчит, когда-нибудь в него упадет и Зевс.
- Ты очень любишь ее.
- Психологию?
- Персефону.
Лицо Аида все такое же — бледное, безжизненное, без мимики. Бог Мертвых сам мертвец.
По подлокотникам стелются черные волосы, руки иссохли. Да будет свидетелем крошечный мозг Аполлона, с Аидом творится что-то неладное.
Если подумать, на глазах Аида всегда болтается челка.
- Ну-ка, - бормочет Гермес, - ну-ка, открой личико...
Аид дергается, но куда ему против бога мошенников? Гермес отбрасывает волосы со лба Аида — и отшатывается. Всплеск зелени посреди абсолютно серого лица.

- Они поменялись глазами, - сообщает Гермес. Он стоит перед троном Зевса. Не на коленях, хотя очень хочется присесть. Или прилечь.
Облака распушились, точно собираются впитать каждое слово. Чтобы никто и никогда не узнал правды.
- И что, мне теперь мстить за жену? Гера не поймет, - говорит Зевс, старый интриган и распутник. Афина — любимая доченька, как же — вертит в руках шлем. Тот сияет почище лука Аполлона. «А я думал, это невозможно», - ловит себя на мысли Гермес.
- Они уже достаточно наказаны, - говорит Афина, - Персефона не может спуститься, ей отвечать за природу. Аид умрет наверху. Глаза друг друга, это единственное, что у них осталось.
- В общем, мстить не будем, - решает Зевс. - Я такой милостивый.

* * *

Персефона выползает из болота. Платьице исчезло, к коже липнет грязь. Жабы заходятся в приветственном кваканье. С плеч Персефоны свисает тина, и Гермесу вспоминаются роскошные зеленые накидки Деметры. Персефона выволакивает на торфяную подушку чей-то труп.
- Нарушал экосистему.
- П...понятно.
- Чего тебе? - Персефона обнюхивает тело, морщится. - Элмнес, любитель мальчиков и Эмпидокла. Ужасное сочетание.
Гермес смотрит вниз. Сандалии взмахивают крыльями, словно мечтают убраться отсюда.
- Ты не съела гранат?
Персефона бросает на Гермеса тяжелый взгляд. Настоящий, Аидов.
- Я сожрала три корзины гранатов, а он молчал. Потому что было бесполезно. Сила Богини Земли уже вошла в меня. Последний матушкин подарок.
Деметра обожала дочь. Когда Персефона родилась, Деметра прижимала к груди сверток и шептала «я никому тебя не отдам». Гермес тогда поежился.
- Слушай, - говорит Персефона, она взмахивает волосами, грязь попадает на Гермеса, течет по щеке, - я не жалею. Он меня изменил, он лучшее — что со мной случалось.
- Видно, в твоей жизни совсем не было радости, если лучшее — это Бог Мертвых.


* * *

Рано или поздно он посеет смерть. Храмы придут в запустение, жечь жертвенные благовония будет некому. Он принесет смерть и хаос, не пощадит детей и стариков. Герои спустятся в Аид, но проиграют.
Пифия откидывается на подушки. Воздух сизый от дыма, как будто здесь курил Аполлон. Истинный любитель прижимать к губам длинные вытянутые предметы.
Гермес гладит пифию по щеке.
- Ты у меня просто умничка.
- Правда? - ее голос звучит слабо, по губам бродит улыбка. Что поделать, все пифии влюблены в Гермеса. Он же такой красавчик.
- Клянусь луком Аполлона, - заявляет Гермес. Он как раз позаимствовал этот лук.


Собрание богов вызывает сплошную головную боль. Необходимо подготовить амброзию, рассадить Геру с Афродитой по разным концам стола, крылья Ириде начистить. Последнее Гермес с радостью взял бы на себя. Он знает, где есть пустующие горячие источники. Увы, Ирида злопамятна и ревнива.
Аполлон проходит мимо, задрав нос. Гермес придает лицу невинное выражение.
Локоны Афродиты лезут в чашу Гефеста, но тот — дурень влюбленный — только рад.
Афина не снимает шлем. У нее, в отличие от праздных богинь, остались дела среди смертных.
- Ну, - спрашивает Посейдон, с бороды капает морская вода, где-то будет дождь, - зачем изволил собрать нас, братец?
- У одной отмеченной было видение. В нем Аид уничтожил мир.
- Ты сразу взял быка за рога, - замечает Гермес. - Да тебе не в первой управляться с парнокопытными.
Гера выбегает из-за стола. Память о Европе слишком сильна.
- Бедняжка, - шепчет Афродита театральным шепотом, - не умеет владеть собой.
Зевс ударяет Гермеса молнией.
- Итак, возлюбленные братья, сестры и Гермес. Аид любит Персефону.
- О да, - говорит Афродита, она вынимает из вазы цветок, - точно любит, сама делала Амуру стрелу.
- Но у Персефоны, - с нажимом продолжает Зевс, - есть обязанности Матери-Природы. Поэтому вместе им не быть.
- Очень грустно, - сообщает Аполлон, - Когда подадут десерт?
Боги шумят, каждому охота кусок получше. Гермес потирает ожог.
- Мы думаем, - голос Афины перекрывает гул и звон тарелок, - надо изменить структуру времен года. Пусть будут и осень, и зима. Кроме того, смертные слишком разленились, небольшая неопределенность им не повре...
На Олимп надвигается тишина. Изморозью покрываются фонтаны, каменеют облака. Слой серого налета расползается по статуям и чашкам. Аид стоит посреди арки.
- Опять забыл позвать, брат? - произносит Аид еле слышно, но звук расходится подобно грому.
- А я звал? - Зевс смотрит на Гермеса.
Гермес стремительно и с достоинством удаляется.

* * *
Персефона сидит на берегу. Вода течет сквозь ступни, подбрасывает со дна мелкие камешки.
Персефона ковыряет большими пальцами в песке.
- Знаешь, - Гермес приземляется позади. В руках болтается венок из кувшинок. - если бы Аид не был моим другом, я выбрал бы тебя.
Персефона оглядывается
- Ты выбрал бы любую.
- Нет. Только тебя.
На голову Персефоне взлетает венок.
Разламывается твердь, река вскидывает воды. Небо становится серым.
- Позови на свадьбу, - говорит Гермес. Персефона молчит.
Она смотрит, как приближается черная точка. Только это имеет значение.

* * *

Они не говорят друг друг ни слова, когда он распахивает перед ней двери в царство мертвых.
Коридоры заполняются музыкой, серые стены наливаются цветами радуги.
Цербер сыто рычит вслед.
Паутина исчезает под ее взглядом. За их спинами распускаются фиолетовые цветы. Стихает Стикс.
Они идут и идут, ступени как будто сами возникают под ногами.
- Ты здесь? - спрашивает он, не оборачиваясь.
- Да, - отвечает она, и первая тянется к нему. Ведь и ей страшно, что это иллюзия или сон. - Я здесь.
- Я тоже, - говорит он, когда ее пальцы сжимают плечо, - я тоже здесь.