[duendo]

Секреты

Об истинных именах, или индивидуация путем призыва демона.
А впрочем, про любовь.

Флора любила подслушивать. Особенно разговоры, предназначенные не для ее ушей.
- Когда проведем ритуал? - раздался голос сестры. Флора вдавила чашку в обои. - Надо проследить, чтобы никто не видел.
Сестра отличалась поразительной наивностью. Флора полжизни провела, прижавшись к стене.
У Флоры не происходило ничего интересного. Утром - уроки итальянского и литературы. Обед полагалось посвятить игре на пианино. Даже после ужина нельзя посидеть в одиночестве. Мамины приятельницы жаждали внимать флориному пению.
Секреты, в отличие от итальянской грамматики, ни к чему не обязывают.
Знает Флора, что служанка Дженни не в силах расстаться с некоторой частью их столового серебра. И что? Это если вызубрила спряжения глаголов, назад дороги нет. Говори по-итальянски, милочка.
С секретами дело обстоит иначе.
Героини дозволенных Флоре романов восклицали временами "Ах, моя тайна!".
Флора очень смеялась.
Секреты никому не принадлежат. Они кочуют от человека к человеку.
- Но ты же понимаешь, Маргарет, - сказала Элисон, лучшая сестрина подружка. - Нам следует подготовиться куда серьезней. Для вызова демона требуется кровь.
Флора подергала сережку.
Любопытно. Сестра увлекалась мистикой. Однажды даже ходила на спиритический сеанс. Мама потом причитала: вопиющее нарушение приличий, вдруг кто узнает. Мамин будуар сестра покинула под вечер.
Она сказала "все было подстроено, ассистентка шевелила стол. Эзотерика вряд ли существует".
Из комнаты сестры исчезли магические книги, карты и камни.
Элисон перестала наряжаться скандинавской ведьме, сестре на потеху.
Флора думала, с мистикой покончено. Увы, к потусторонним сферам сестра не охладела.
И Элисон впутала в какой-то ритуал.
Флора отложила чашку.
Скоро обед, нужен корсет.
Где же он, этот чудовищны инструмент из китового уса?
На глаза попадались лишь книги.
Под софой таился "Пир" Платона.
Перьевая ручка прокатилась по полу и уткнулась в корсет.
"Я тебя сожгу", - подумала Флора, - "Когда-нибудь"
Мама купит другой, но месть сладка.

- Передай соль, пожалуйста, - произнесла Элисон. Она расправила салфетку на коленях.
Из окна лился солнечный свет, голову Элисон окутывал нимб.
Флора улыбнулась.
Сколько Флора себя помнила, рядом с сестрой всегда находилась Элисон.
Элисон изображала папу, когда они играли в семью; чудовище, стоило сестре увлечься сказками.
Элисон отдавала Флоре старые наряды, флаконы из-под духов, красивые открытки.
К Элисон Флора неслась, если разбивала коленку или находила мертвую птичку (целое кладбище устроила Элисон под яблонями, только ради Флоры).
Элисон с Флорой иногда сидели за сараем.
Они разговаривали, совсем как подруги.
Флора молилась, чтобы сестра никогда не нашла их. "Здесь тень!", - прозвучало прекрасным июньским днем, - "Спасибо, Элли, я бы не додумалась"
Флора успела перехватить взгляд Элисон. Та понимала, не могла не понять - но существовали правила дружбы.
Чужое брать нельзя, Элисон принадлежала сестре.
А секреты, например, ничьи.
- Как провели утро? - спросила мама. Ее не то чтобы интересовало.
- Весьма познавательно, - сестра зачерпнула суп.
В тарелке заколыхалось, мама поджала губы.
- Флора, твой корсет затянут недостаточно туго.
Над столом висела люстра, триста фунтов бесполезного стекла.
Флора представила, как люстра лопается. Подвески рассыпаются, летят кто куда. Одна непременно падает в мамин корсет.
- Я исправлюсь, - сказала Флора.
- Постарайся.
Мама почему-то редко делала замечания сестре.
"С Маргарет сладу нет", - подслушала Флора прошлой весной , - "Дисплины для нее не существует!"
Наверное, Флора производила впечатление девушки куда более приличной. Пока мама читала нотации, Флора не позевывала.
Это сестра заявлялась к обеду без прически - и что куда страшнее - без корсета.
Флора же истово следовала правилам. Так проще.

Два поколения назад Фолли-Стоун являлось крупным поместьем. К дому вела аллея тополей, вокруг росло акров пять леса.
Прадедушка разорился, из былого великолепия остался дом.
Основание выложили крупным камнем. Больше ничего основательного в доме не было.
Протекала крыша, стены украшали выбоины.
Мама ненавидела загородный дом. После сезона балов аристократы кучей валили на природу - и маму вел древний, как английское королевство, инстинкт.
"Ах эта утомительная светская жизнь", - жаловалась мама подругам. - "Право, порою я мечтаю о простом достойном труде селянки".
Флора полагала, у потомственных аристократов единый мозг. Думать самостоятельно в силах два-три человека. Мама - точно нет.
- Кровь достала, - сказала Элисон. Послышался шорох. Флора навострила уши. Хлюпнула чашка, как бы не раскололась. Перед глазами маячили обои с ирисами.
- Молодого черного петуха?
- Да. Только надо быстрей все делать, свернется.
- Полнолуние завтра, - произнесла сестра. Ее голос звенел.
Флора посмотрела на чашку.
Осенью сестру представят королеве. Там и до брака рукой подать, сестра миловидная. Может, ритуал этот - последнее, что случится с Флорой веселого?
Может? Абсолютно точно.

***

Туфли на войлочной подошве сделали свое дело. Да сестра с Элисон не оглядывались.
Они миновали рощу, малинник - и углубились в чащу.
Флора то терялась, то вновь слышала голоса.
Дважды наступила на шишку, больно.
Когда Флора думала повернуть - завтрашний день сулил экзамен по итальянскому - показалась поляна.
Она наполнилась серебристым светом, из-за полыни или другой какой травы.
- Успеваем, - сказала сестра.
Флора спряталась за сосной. "Потом выскочу, напугаю", - пришла в голову мысль.
Экзамен тут же позабылся.
К небу устремился огонь. Слишком много в нем было цветов - и синий, и розовый, и даже черный.
Элисон посыпала поляну солью.
- Готова? - спросила сестра. Элисон кивнула.
Они разом скинули плащи, Флора ахнула.
Сестра предстала полностью голой, на Элисон - нижняя сорочка.
- Взываем к тебе, о владычица адского пламени, одна из жен темного властителя Самаэля, первая жена сына рода человеческого! - завела сестра. Элисон плеснула что-то в костер. Тот загудел.
"Кровь", - поняла Флора, - "Он принял кровь"
- Взываем к тебе сестра смерти и душительница младенцев, - сказала Элисон. Она говорила без выражения.
Тучи схлынули. Над поляной горела луна.
- Ты заключила луну в свои зрачки, - прошептала Флора, рот открывался сам по себе, - ты отринула солнечный свет, поелику ты мать тьмы.
Костер дернулся, словно услышал.
- Не выходит, - сказала сестра.
- Потушим и уйдем?
- Надо дочитать, вдруг в этом все дело?
Дуры, - хотелось закричать Флоре, - бегите!
На нее пролился лунный свет. Он был ледяным.
- Предстань перед нами, ибо мы знаем твое истинное имя, - произнесла Элисон.
- Твое истинное имя, данное тебе мужем и Господом, - подхватила сестра.
Они взялись за руки. Плясал костер, тени обступали деревья.
- Предстань перед нами, о великая и страшная Лилит!
Флора застыла. Костер тоже.
Луну затянули тучи.
Это не то имя, - подумала вдруг Флора, - ее зовут не так.
- И все? - спросила сестра. Она ринулась к плащу.
- Быть может, мы истинные христианки, - сказала Элисон.
Пламя с шипением погасло.
Сестра рассмеялась.

***

Она просыпается. Свет сочится сквозь гардины.
В воздухе плавают золотистые пылинки.
Балдахин сияет красным. Будто кровь вытекла из вен и зависла над кроватью.
Она протягивает руку. Через кожу виднеются сине-зеленые линии.
Их рисунок завораживает.
Она встает, подпрыгивает, кружится.
Сквозь тело проходят солнечные лучи, тепло тает.
Она разворачивается на носке.
В обрамлении зеркала прячутся тени. Выпяченные сгустки серебра складываются цветами да листьями.
Она переводит взгляд.

Дженни протирала пыль. Та ковром покрывала книги. Леди Стоун не любила читать, а чистоту любила.
Бедные девочки, - в который раз подумала Дженни. Маргарет безусловно сбежит от маменьки.
Флора - у которой ребра придавлены корсетом - останется здесь вовек.
- А-а-а-а-а! - послышалось сверху. Дженни не без радости откинула метелку.
К комнате мисс Флоры неслась экономка. Экономка очень уж переживала, что дела дома разладятся. Она заглядывала под рояль, словно Дженни там плохо протирает.
Если с мисс Флорой стряслась беда - не сносить экономке головы.
- Что такое? - спросила Дженни.
- Не знаю!
Экономка распахнула дверь. Дженни бросилась первой.

Мисс Флора стояла перед зеркалом. На ней ничего не было, даже сорочки. Хорошо сложена, - подумала Дженни.
Лицо, правда, перекошено.
- Вы целы? - экономка подскочила к Флоре.
- Там не я, - сказала Флора, плечи ее тряслись, она смотрела в зеркало, - там не я!

***

Занятия не заладились. Голос мисс Бин медленно, но неукротимо отдалялся. Флора пыталась - честно пыталась - слушать. Когда вместо "спряжения" прозвучало "ритуал смерти", Флора с облегчением вздохнула.
Теперь можно было и не стараться.
- Дорогая, - сказала мисс Бин, - у вас что-то произошло? Вы без корсета.
- Он неудобный, - ответила Флора.
Сама удивилась.
Она прикоснулась к волосам. Пучка, проткнутого шпильками, не оказалось. Вдоль спины спускались волосы.
Флора нахмурилась.
Утром что-то произошло.
Но мысли ускользали, точно нужные сережки в огромной шкатулке.
И Флора расслабилась.

***

Перед ней - сад. Под ней - мягкая земля.
А небо над ней.
Она опускается на колени. Травы тянутся вверх, дрожат от напряжения. Она слышит их души. Это музыка.
Ноготь вонзается в землю. Она чертит ноту фа.
- Люди, - говорят сверху, - вы такие формалисты. Зачем тебе чертить музыку? Слушай.
Женщина полностью обнажена,не считая пояса из живой змеи.
Змея тянет язык и шипит.
С клыков капает яд.
Она подставляет ладонь.
- Яблоки попробовали только Адам и Ева, - произносит она. Она знает, она видела. - Ты попробовала другое.
Яд высыхает на коже белесыми дорожками. Она слизывает одну.

- Какое-то отравление, - донеслось сквозь сон, - или она повредила желудок.
Раздался шелест накрахмаленных юбок. Мама, кто ж еще.
- Флора поправится? - спросила сестра, от нее пахло ромашковым настоем и почему-то костром.
Флора снова нырнула в туман, где было куда интереснее.

Толстые корни ползут по земле, кореньица потоньше ввинчиваются в нее.
У дерева нет секретов, оно наго.
Оно так похоже на эту женщину.
Ее волосы приподнимаются и оплетают ветки.
Ее руки обнимают ствол.
Она высовывает язык - раздвоенный, как у змеи.
Дерево качается, с него летят листья и яблоки.

***

Маргарет отложила вязание.
Шерсть никогда не сматывалась в аккуратный клубок, с какими играют прелестные котята.
Рукодельная корзинка Маргарет внушала ужас. По крайней мере, мама так часто говорила.
Маргарет взглянула на камин.
Стрелки золотыми линиями рассекли циферблат, часы показывали без пятнадцати три.
День колыхался за занавесками.
Флора спала, а Маргарет, как верная сестра, сидела рядом.
"С ней что-то необычное", - изрекла вчера Элисон.
И теперь Маргарет караулила необычное.
Чудо могло случиться в любой момент.
Маргарет гонялась за чудом,будто дьявол за душой праведника. Иногда Маргарет делала вид, мол все, устала ждать и разуверилась. Точно гончая - лису Маргарет выманивала чудо из норы.
Однако иные дела требовали внимания. Маргарет поерзала. С каждой секундой все сильней хотелось в уборную.
Где же Элисон?
Та вошла, едва золотые стрелки соединились.
Маргарет не без удовольствия отметила, какие у Элисон румяные щеки. Торопилась. К Маргарет - торопилась в любое время.
Элисон переводила дух.
- Я заждалась, - обронила Маргарет. Она миновала Элисон, чуть задев плечом. - Я быстро, - и припустила по коридору.

***

Она подходит к женщине. Та отстегивается от дерева, сквозь ветки ручьем сочатся волосы.
Женщина выше, приходится встать на цыпочки.
До чего красивое лицо. Глаза вспыхивают ярко-зеленым, точно просветы между листвой.
Она прижимает женщину к себе, вдавливает в тело.
Но эта женщина может только обволакивать.
Поцелуй горчит.
На языке тает яд.

Первое, что Флора увидела, глаза Элисон. Они не горели зеленым огнем, глаза у Элисон синие и человеческие.
Элисон совершенно не походила на ту женщину, но губы ее тоже были горькими.
Элисон нависала над Флорой.
- Очнулась.
- Поцелуй Прекрасного Принца? -
Сестра быстрыми шагами подошла к кровати. - Ты знала, что так будет? Почему меня не позвала? Это же была магия!
- Совпадение. - Элисон отстранилась.
Флоре казалось, спала пелена. Цвета стали четче.
В волосах Элисон - густых, каштановых волосах - звенели золотые нити.
Флора уставилась на шею Элисон. Серовато-синие вены прятались за резьбой кружев. По венам текла кровь.
Флора моргнула.
- Магия, - продолжала сестра. - Иначе зачем тебе ее целовать?
Элисон пожала плечами. Шелестнул шелк.
- Я не рассчитала движения. Корсет очень узкий, сама знаешь.

Флора достаточно окрепла, чтобы посетить церковь. Мама расстаралась. И ворох кружев, и шляпа с вуалью, и перчатки - все Флоре пришлось надеть.
"Первый выход в свет после долгого отсутствия очень важен", - наставляла мама.
В назначенный час Флора сидела на скамейке. Сквозь витраж лилось цветное солнце. По белому Иисусу скользили синие и красные полосы.
- Грех этот страшней прочих, ибо плоть требует усмирения, а кто ведом плоти, тот несчастен во веки веков, - говорил пастор.
Раньше Флоре в церкви нравилось. Сейчас от распятий хотелось отвернуться.
Слишком яркий свет резал глаза. Флора морщилась и мечтала побыстрей уйти.
Она заметила на себе взгляд Элисон.
После обедни пришлось ехать рядом. В любой другой день Флора пела бы от счастья.
Экипаж мотало по сторонам.
Элисон крутила на запястье браслет и молчала.
- Ты была там, - сказала вдруг Элисон. - Ритуал ты видела.
Флора укрылась за вуалью.
- Какой ритуал?
- Не притворяйся, - Элисон помолчала. - Это был ритуал на исполнение самого заветного желания.
- И какого?
- Секрет. - Элисон отвернулась. - У тебя получилось призвать Лилит?

Над садом гуляет ветер. Деревья тянут ветви к небу, словно молятся.
Женщина сидит посреди лужайки, задрав голову.
- Ты не Лилит, - говорит она.
- Он дал мне это имя, - губы женщины кривятся. - Оно мне не нравится.
Она садится рядом.
- Как мне звать тебя?
Женщина поворачивается.
Так красива, что дыхание перехватывает.
- А тебя - как звать?

***

Дженни налила кофе в очаровательную, почти кукольную чашечку. Чашечка прибавляла мерзкой черной жиже приятности.
Благородные дамы обожали кофе.
Нет, Дженни благородной быть не собиралась. Но заманчиво порою узнать вкус чужой жизни.
Голубенькие занавески придавали гостиной задорный вид. Под ногами лежал ворсистый ковер. Обычно топтали его атласные туфельки.
Дженни ухмыльнулась. Ковер попирали неизящные башмаки простолюдинки.
В доме царил переполох. Дженни предсказывала такой конец, конечно.
И все же - вот неожиданность, сбежала не старшая сестра.
Мисс Флора изменилась. Она стала красивей, этакой дикой, естественной красотой, которую ненавидят производители корсетов и тюрнюров.
Утром леди нашла прощальную записку (всего четыре слова "Прощай, скучать не буду").
Леди с экономкой кинулись на станцию.
А Дженни решила устроить праздник напоследок.
Она здесь задерживаться не собиралась.
Столовое серебро отдыхало в кофре. Перед долгой-то дорогой.

***
Мимо проносятся поля цветущей горчицы. Колеса выстукивают походную песенку. Стекла дребезжат, между ними бьется муха.
По платью - из коричневого бархата - гуляют тени.
Как меня звали? - думает она. - Как-то по-весеннему.
Она смотрит на руки, на розовые руки с короткостриженными ногтями.
В ладони вдавлены линии различной длины и глубины.
Эти линии бесполезны, если хочешь узнать свое имя.
Вдоль проходов лежит зеленый ковер. Ворсинки примяты и сглажены, шерсть почти стерта.
Какой-то мужчина напротив читает газету.
Это вагон третьего класса, все на виду.
"Кровавые жертвы в Лондоне" - манит передовица. - "Преступник потрошит проституток".
У мужчины лоснится цилиндр. Белые блестящие пятна посреди черной ткани.
Она видит слишком много деталей и изгибов.
Дверь открывается. Вагоновожатая ведет за собой двух женщин.
- Флора, - кричит та, что одета дороже. - Флора, чем ты только думала?!
- Мисс! - подхватывает вторая.
Они приближаются, сердце стучит ровно.
- Я отдам тебя в частную школу, ты так меня опозорила.
- Мисс!
- Ты должна немедленно обьяснить свое поведение!
- Мисс.
Вагон смотрит на них.
- Меня зовут иначе, - говорит она, - не знаю как, но не Флора. Я не такая.
И словно это заклинание (хотя кто что понимает в магии на самом деле?) , женщины замирают.
Их глаза вспыхивают ровным зеленым пламенем.
Она обводит взглядом вагон.
У всех зеленые глаза.
- Почему я? - спрашивает она. - Почему из всех ты выбрала меня?
- Ты единственная, кто взял свободу, - отвечает мужчина в цилиндре. - Или просто так.
Поезд останавливается. Поле горчицы меняет цвет, с желтого на зеленый. Время бежит вспять, ростки уходят под землю.
- Тебе пора, - говорит женщина, которая была матерью Флоры. - Иди и ничего не бойся
Она кивает.

***

Элисон стояла около окна. Последний день перед замужеством - это всегда очень грустно.
Элисон потерла запястье. Она постоянно забывала, что сняла браслет. Выкинуть рука не поднялась.
Все-таки, подарок Маргарет.
Элисон против воли улыбнулась.
Бывали дни, когда она ненавидела Маргарет всей душой и мечтала поскорей изгнать из памяти досадные мелочи вроде запаха волос или любимых словечек.
Бывали дни, когда Элисон перечитывала письма и разглядывала браслет. Словно возвращала дни их дружбы.
Маргарет уехала в Индию навсегда. "Я с тобой больше не встречусь", - сказала.
Элисон призналась самой себе, что предложи Маргарет составить ей компанию - никакой свадьбы не было бы.
- Милый домик.
Элисон удалось не вздрогнуть.
На кремовом диванчике сидела Флора. Ее не видели три года.
Флора закинула ногу на ногу. Юбки не было, только очень странные облегающие штаны. Волосы в беспорядке спускались по плечам.
Мужская сорочка навыпуск завершала картину.
- Ты все-таки спелась с Лилит, - сказала Элисон. - Поздравляю.
- Спасибо.
Магия не шокировала Элисон. Особенно сейчас, когда жизнь казалась сном, причем чужим.
- Знаешь, - Флора раскинула руки, - я иногда гадала, что же вы хотели попросить у нее.
- Это секрет.
Элисон поправила юбку.
- Зачем ты пришла?
Флора разглядывала ее несколько секунд.
- Я хочу, чтобы ты пошла со мной.
Элисон улыбнулась.
- Нет.
- Потому что я - не Маргарет?
Можно солгать ведьме.
Элисон покачала головой.
- Я связана обещанием, извини.
- Тогда ты поцеловала меня, а не мою сестру.
Потому что ты похожа на нее, - подумала Элисон. А осквернять Маргарет я не стала бы...
- У вас были разные желания, - Флора поднялась. Движения ее приобрели змеиную текучесть, - Сестра мечтала увидеть чудо. А ты... о чем мечтала ты?
Элисон скрестила руки на груди. Оправдываться перед этой ведьмой?
- Пойдем, - Флора с мольбой смотрела на нее, - пойдем со мной? Ты будешь свободной.
Элисон захохотала. Ее согнуло пополам, аж затрещал корсет. Из волос посыпались шпильки. Элисон хохотала долго и зло, пока по щекам не потекли слезы.
- С тобой я не хочу.

***

Лилит приходит вместе с туманом. Молочно-белая, точно греческая статуя, Лилит просачивается через дверную щель.
- Хотела подселиться в ту синеглазую девку, - говорит Лилит, - но она меня бесит.
Флора соскальзывает с кресла.
Кабинет русского посла опечатан.
"Ах", - шепчутся по салонам, - "вчера у него должна была состояться свадьба! Каково невесте, наверное!"
На столе, рядом с каменным глобусом, стоит пресс-папье в виде архангела Михаила.
Флора ведет пальцем по мечу.
- Хватит ли Элисон смелости уехать к сестре?
- Нет, - Лилит мерцает в полумраке, - люди не любят свободу.
Над Флорой зависает белесое облако, Флора делает вдох, а Лилит - выдох, и наоборот.
- Люди ничьи, - произносит Флора, - Как секреты. Как ты.
- Ты убила жениха синеглазой девки.
- Ты что, не одобряешь?
- Напротив. Здесь вкусно пахнет.
Кровь впиталась в просветы между паркетными пластинами.
О криках помнят стены.
Русский посол не понял, за что дикарка разодрала его голыми руками.
Лилит целует ладони Флоры.
Облако густеет и накрывает тело.
- Назови мое настоящее имя, - произносит Лилит губами Флоры. Или произносит Флора губами Лилит. - Назови его.