читать дальшеКраем глаза я заметил, что Шут что-то делает, но взгляд у меня был затуманен, и я не разгадал его намерений, пока он не положил руку на мое запястье. Кончики его пальцев безошибочно нашли свои собственные потускневшие серые отпечатки, оставленные на моей руке много лет назад. Его прикосновение было нежным, но острой стрелой пронзило мне сердце. Я дернулся, словно рыба, попавшаяся на крючок, а затем замер. Шут пронесся по моим венам, обжигающий, точно бренди, холодный, как лед. На одно ослепительное мгновение мы разделили физическое ощущение друг друга. Оно оказалось таким сильным, какого до сих пор мне испытывать не приходилось, более интимным, чем поцелуй, и глубже, чем удар ножа.
Это ощущение выходило за пределы Скилла, оно не имело ничего общего ни с плотским наслаждением, ни с моей связью через Уит с Ночным Волком. Мы не делились своей сутью друг с другом, мы становились друг другом. Ни боль, ни экстаз не могли быть определением происходящего. И что самое ужасное, я почувствовал, что открываюсь навстречу новому переживанию, словно моя любимая коснулась губами моих губ, и я не знаю, кто из нас будет поглощен. Еще один удар сердца — и мы станем единым целым, узнаем друг друга так, как не знают никакие иные два человека. И ему станет известна моя тайна.
— Нет! — выкрикнул я, прежде чем он успел узнать о моем заговоре против него.
<...>
Я услышал, как всхлипнул Олух. По-видимому, он единственный знал, что произошло. Меня отчаянно трясло, и я ничего не видел вокруг себя. Впрочем, я почти сразу сообразил, что плотно закрыл глаза и скорчился, превратившись в тугой комок. И все равно мне было ужасно трудно убедить себя в том, что я могу расслабиться. В тот момент, когда я открыл глаза, в моем сознании возникла мысль Шута, которая распустилась там, словно листок под лучами солнца.
Моя любовь не знает преград.
— Это слишком, — едва слышно пролепетал я. — Никто не может столько отдать. Никто.
<...>
— Между нами возникла слишком сильная связь через Скилл, такая полная, что я потерял себя. Как будто мы стали одним существом. Я назвал эту связь Скиллом, но не был уверен, что это правильно. Так можно назвать солнце яркой искрой. Я глубоко вздохнул. — Я испугался и разорвал ее. Я не ожидал ничего подобного.
Эти слова были обращены ко всем остальным, но и к Шуту тоже. Я видел, что он их услышал, но понял по-своему, не то, что я хотел сказать.
— А на тебя это никак не повлияло? — спросил у него Чейд.
Дьютифул помог мне подняться на ноги, и я тут же повалился в кресло. Однако я чувствовал не усталость, я был весь насквозь пропитан энергией. Я мог бы легко взобраться на самую высокую башню Баккипа, если бы сумел вспомнить, что нужно делать, чтобы согнуть ноги в коленях.
— И на меня повлияло, — тихо проговорил Шут. — Только иначе. — Он встретился со мной глазами и сказал: — Я не испугался. Попробуем еще раз, — с невинным видом предложил Шут.
Короче,это как я понимаю любовь. Прочитала четыре года назад и вытеснила. Иначе бы проснулась маленькая тревожная девочка, которая всего боится. Ну она, впрочем, под нейролептиками.
<...> Олух тащился за ним по пятам. Но возле двери он обернулся и наградил Шута странным взглядом, в котором сквозило уважение, а затем перевел глаза на меня. Мне стало интересно, сколько из того, что произошло между мной и Шутом, он успел понять. Но в следующее мгновение Олух исчез за дверью и нарочито плотно прикрыл ее за собой.
Кто-то обязательно должен понять, ЧТО ЭТО БЛЯДЬ ВЕЛИКАЯ ЛЮБОВЬ.