Орден Святого Духа
читать дальшеЕй говорили, это невозможно. Она придумывает, от уроков отлынивает.
Эй, Розмари, опять видела лошадь с одним рогом? Или крылатого кота? Самый сезон же. Ха-ха, отойди, Элис, наступишь на трехголовую собаку.
Розмари замолчала быстро. Люди не помогут, просить без толку.
- Я плохо сочиняю, - твердит Розмари могильному камню. Под ним лежит Фред Джонс. Сестра лежит под такой же, только в Уэльсе. – Я даже лгать не могу!
По камню ползет гусеница – сходится в петлю, распускается.
Все началось, когда умерла сестра. Это сестра была странной, это она рассказывала, еще давно, о маленьких человечках и говорящих лисах. Это над сестрой смеялись. Ее нашли голой, глаза выкололи.
Розмари моргает. Солнце пятнами стекает на руки.
Сестра приснилась Розмари, уже после. Сестра стояла и смотрела. «Твоя очередь. Им не отнять наш дар».
А Розмари не просила ни о чем таком.
Не хотела она знать, что жуткие твари из книжек существуют. Сама бы не поверила, но много раз ходила мимо. Мертвых слышала. Главное, не отвечать. Сестра отвечала – и поплатилась.
Тень поедает свет. Гусеница застывает.
- Эй, - говорят за спиной. – Роззи, я к тебе обращаюсь.
Их голоса не спутаешь с человеческими. Есть всегда призвук, пришептывание вроде шелеста травы или гула сосен.
Розмари не оборачивается. Они уйдут, они не узнают, что она видит.
Плечо пронзает холод, Розмари стискивает зубы.
Каждое воскресенье класс водят на проповедь. «Покайтесь, да простятся вам ваши грехи». Девчонки из класса трясутся, если списывали. Бог же покарает.
В отличие от миссис Фрог Бог никого пока не выпорол.
Солнце возвращается, отмирает гусеница.
Вот что думает Розмари – над церковью ангелочки не роятся.
Однажды Розмари час молила святого Иосифа, чтобы пришел. Не увидела, хотя вглядывалась до искр в глазах.
Трехголовых собак молить не нужно, они тут как тут.
Розмари отряхивает юбку.
***
- Господин, - позвала Берта. - Господин.
Гарри открыл глаза. Со стола стекали чернила, на самопишущем пере проступали синие разводы. Бумага слиплась, переплелись строчки. Гарри надел очки. Как же зовут ту девочку, имя вспомнить бы.
- Ваш чай, господин.
Портьеры сошлись. Передник Берты в полумраке отдавал молочно-белым. Морская раковина проглядывает сквозь толщу воды, и дно, дно так далеко.
Гарри потряс головой.
Не отвлекаться, смотреть на Берту, иначе затянет.
За плечом Берты качалась гардинная кисть. Коричневая, с золотистым отливом, словно песок, погрузиться бы навеки в него.
Хватит. Прочь.
Стол таился под книгами - мифологические первоисточники, средневековые трактаты, работы богословов.
Гарри отхлебнул из чашки.
- Эрл Грей?
- Ваш любимый. С шестью ложками сахара. Чтобы прошла мигрень.
Когда у Гарри случилось первое видение, Берта была рядом.
Она не испугалась, как мама. Не разозлилась, как отец.
Берта обняла, и столб света перестал пугать. Этот свет вошел в Гарри, разогнал туман предположений. Правда, вот что осталось.
Семья разорена, Гарри не сможет больше учиться в колледже имени святого Петра (хорошая новость), мать не живет отцом.
Наверное, не стоило сразу доносить до родителей бесценные сведения.
Но Гарри только исполнилось четырнадцать, он не знал, о чем лучше молчать. Сейчас знает.
Люди предпочитают не задумываться о последствиях. Люди верят - они живут лишь сейчас, завтра не наступит.
Смешно, конечно.
Гарри все время видел результаты чужих деяний и недеяний.
- Я нашел еще одну, - сказал Гарри. Он поднес бумаги к лицу. Да, идея с моментальными записями не работала, почерк черти какой. Имя - Розали, вроде, нет, не разобрать.
Берта наклонилась, прядь скользнула по строкам.
- Такую же, как Оскар и Шарлотта?
Рано или поздно ты либо отрекаешься от света, либо следуешь за ним.
- Да. И ей грозит беда, кажется. Это у меня "м", не знаешь?
Многие превращают дар в наказание.
Отвратительная практика, всегда считал Гарри.
Дар - это чудо. Не разбрасывайтесь чудесами.
***
Женщины смеялись, кружились их юбки - белые, красные, желтые, под цвет китайских бумажных фонариков.
В небо выстреливали огни, яркие точки терялись между звездами. Флейта пищала, растекались звуки гитары. Истинную музыку порождают человеческие голоса, они ведут Оскара, они - ритм.
- Жареный миндаль! - орала Луиза-Матита, - Засахаренная слива!
Оскар потрогал носком канат. Натянут ли? Не провиснет?
- Наш лучший гимнаст, - произнес Клод, отсюда его цилиндр сплющился до круга. - Оскар де Ванк! Покоритель воздуха!
К Оскару тянулись шеи. Он чувствовал себя заклинателем змей.
Ритм чужих сердц, чужого дыхания подхватил Оскара.
Первый шаг, второй, теряло тяжесть тело, сила стекала в ступни.
Иисус так же ходил по воде, говорил Гарри.
Гарри благоговеет перед любым даром.
Год назад, после представления, Оскара поймал высокий очкарик.
"Отлично выступили", "Да что вы, спасибо", все как обычно.
Оскар уже хотел затеряться между палаток, когда очкарик сказал "Странно только, что никто не заметил". Запустили фейерверки. Зеленый свет мелькнул в линзах, Оскар попятился. "Не заметил чего?"
"Ну как же", обьяснил очкарик,Гарри, то есть, "Этот канат немного обвис, в центре. Вы бы упали, если бы не умели летать".
Оскар рассмеялся. "Дурость, я не умею".
Гарри схватил Оскара за руку, потек жар, белое вспыхнуло перед глазами. Оскар увидел самого себя, маленького еще.
Маленький Оскар сидел в яме, грязь хлюпала, серые пузыри раздувались на стенах. "Вы", начал большой Оскар, он вырвался, "как вы..."
Никому Оскар не рассказывал, что потом случилось. В яму спустился ангел. У ангела были белоснежные волосы и глаза, очень добрые, прозрачно-голубые. Ангел коснулся Оскара, и тот стал легким, как перо с крыльев. Таким легким, что взлетел.
Гарри тоже видел это, ведь дар Гарри - проникать в суть явлений, разрубать узлы прошлого и настоящего.
Внизу засвистели. Аплодисменты совпадали с ударами сердца.
Чтобы взлететь, нужно поймать ритм, вот и весь секрет.
Оскар помахал толпе.
Отделилась знакомая фигура - Берта.
Официально она служит Гарри.
А так она вроде жены, насколько вроде Оскар не интересовался.
Берта вскинула ладонь. Ветер мотнул шляпную ленту из стороны в сторону.
Понятно, Гарри жаждал встречи.
- Следующим номером - донесся голос Клода, - бородатая женщина...
Фейерверк распустился под звездами.
Интересно, - думал Оскар, веревочная лестница качалась, - Шарлотта будет у Гарри?
***
- Ты видишь, да? - спрашивает Флора.
Ее запястье обвивает розарий, и она учится в одном классе с Розмари.
Раньше этого было бы достаточно, чтобы подружиться.
Сквозь окно пробивается свет. Паук бежит по перекладине - коричневой, обшарпанной.
Глобус на подоконнике покачивается.
- В библиотеке нельзя разговаривать.
Латинская грамматика требует тишины.
- И все же? - голос Флоры понижается до шепота. - Старшие считают, ты сумасшедшая.
- Очень вероятно.
Над дверью висит распятие. Бликует тело Христово.
Флора наклоняется к Розмари, по плечу скользит прядь чужих волос.
- Я так не думаю, - говорит Флора. - Может, потому что я тоже их видела.
***
Тряслись занавески. Дома соединились в серую полосу.
Автомобиль дернулся. Шарлотта сжала сиденье,
взмыл до стекла подол.
Шарлотта ненавидела, пожалуй, две вещи. Немного, если подумать. Люди холят и лелеют ненависть, составляют списки - просто неприятное, уже мерзкое, довольно отвратительное, невыносимое.
Что в какой категории окажется - зависит от порога чувствительности.
Фехнер все рассчитал, Шарлотта убедилась.
Она росла посреди психологической лаборатории.
Долгое время щелканье метронома заменяло колыбельную.
После смерти первенца мать перепробовала все: спиритизм, пиявок, романы на стороне.
Лишь психология утолила тоску матери.
Аве Вундт и либеральные взгляды отца.
Даже странно, почему Шарлотта ненавидела психологию.
Смерть, впрочем, тоже.
Как Люцифер воплощает зло, так и работы Фрейда - все самое невыносимое.
Жизнь свелась к страху смерти и жажде оргазма.
Мир две тысячи ждал, когда какой-нибудь психолог оправдает человеческую природу.
- Дом сто тринадцать, Форчунс-стрит, - обьявил водитель.
Шарлотта распахнула дверцу.
Наверное, надо расширить список ненависти до трех пунктов.
Бог любит троицу.
И, будь Бог живым, он возненавидел бы прогресс.
- Как всегда в ярости? - осведомился Гарри.
- Дурное настроение.
Под вешалкой расположилась громадная ваза. Туда Гарри втыкал зонты.
Наверное, ваза предназначалась для исполинских букетов, но у Генри свои представления о судьбе.
Берта забрала пальто.
Шарлотта кинула взгляд в зеркало.
Опять узел растрепался.
Как Берта умудряется сохранять идеальную косу, уму непостижимо.
- Знаешь, я который раз дивлюсь твоему дару.
Гарри пропустил вперед.
На двери кабинета висел кипарисовый венок, Шарлотта сорвала листок. Рукав зацепился за ягоды. Гарри опять увлекся шаманизмом? В прошлом месяце был эпос о Гигальмеше.
- Его несочетаемости со мной?
Сначала Шарлотта думала, это случайность.
Исцеляла ребенка, мимо проходил кто-то внимательный. Кто-то внимательный поднялся на третий этаж доходного дома, миновал коридор, забитую мебелью залу и - неожиданно - очутился рядом с каморкой.
Щеки Патрика успели порозоветь, когда Шарлотта услышала: "Потрясающе, вы очень сильный целитель".
Шарлотта запустила в Гарри ночным горшком. Испугалась.
Кабинет встретил полумраком.
- Тебе больше подошел бы дар усмирять бесов, - сказал Гарри, - Правда, Оскар?
Тот восседал на столе, плыл дым из трубки. Будто в правилах поведения циркового артиста есть пункт:"веди себя вызывающе", а Оскар не до конца уверен, что цирковой артист. Ему нужны доказательства.
Оскар умеет летать, канат под ним - иллюзия.
Оскар сам иллюзия.
Как она работает, вот это интересно. Почему Оскар никогда не задумывается, может он взлететь или нет. Просто взлетает.
Книги скалились с полок, золотой вязью горели арабские трактаты по медицине, синим светились тома древнегреческих философов, на шкафу притаилось чучело лося.
- Опять ты о теории четырех видов дара, - произнес Оскар. - Здравствуй, Шарлотта.
Кольцо дыма нимбом скрутилось над Оскаром.
Иллюзии, кругом иллюзии.
Дар Шарлотты увидеть нельзя, дар Гарри - тоже.
Их волшебство совершается внутри.
Когда-то Шарлотта воображала, что от ладоней ее исходит свет, что золотые нити опутывают больные тела.
Все не так, как в первый раз, слабее.
В самый первый раз стояла глухая ночь, дрожало пламя свечи, оранжевые полосы расчерчивали стену. Мама кашляла. Соседка говорила, до утра не доживет, скоротечная чахотка. Надо бы священника вызвать, или вы неверующие?
Мама посещала церковь. Уж кто-кто, а Господь должен был знать. Мамины друзья-психологи называли веру атавизмом древнего сознания.
У изголовья мама прилепила
икону архангела Михаила. Шарлотта вглядывалась, но Михаил сливался с тьмой. Что очевидно - законам естественных наук подчиняются и архангелы.
"Вот бы Михаил спустился сюда, - думала Шарлотта,- вот бы его крылья обняли маму и меня, и все закончилось".
Шарлотта никогда не верила, как в ту ночь. Ничего же кроме веры не оставалось.
Перед рассветом свечи потухли.
Мама дремала, воздух с хрипом выходил из легких. И лучше, когда он выходил, чем когда тишина.
Шарлотта не понит, когда увидела ангела.
Ангел стоял у окна, сквозь крылья просвечивала улица.
Ангел мерцал, у него волосы спускались до колен, волосы белые, будто облака.
"Ты здесь", - сообщила Шарлотта. - "Я верю".
Ангел протянул ей руки. "Так поверь и в свой дар".
Наутро мама все еще была жива.
Она умерла спустя пять лет - кораблекрушение. Так далеко целительские способности Шарлотты не простирались. Гарри считал, Шарлотта безумно одарена.
Нет, она может лучше. Если вспомнит, как исцелила впервые.
Гарри зажал нос.
- Окно открыл бы.
Оскар передернул плечами. Брошь из енотового хвоста мотнулась.
- Тут хитрая щеколда.
- Дай закурить, - сказала Шарлотта. Оскар протянул трубку.
- Если не боишься заразиться от циркача, леди.
- Вряд ли у тебя сифилис.
На подол попал пепел, скрипнула банкетка.
Гарри хлопнул в ладоши.
- Ладно, давайте начнем. Я думаю, сегодня мы проведем сеанс общего подключения. Я должен увидеть девочку...
***
Розмари поднимается по лестнице. Золотистый свет пылью оседает на перилах.
Пока соседки нет в комнате, пока никого нет, даже духов - надо подумать. Человеческие жилища не представляют опасности.
Как жаль, что теперь Розмари это знает.
Флора учится с Розмари уже три года. Дочь чайного магната, у нее глаза цвета крепкого чая. На воскресной службе Флора сидит между миссис Пензер и Анжелой.
Маловато для доверия.
Люди редко интересовали Розмари, зря или нет?
Ключ упирается в ладонь.
Замки специально не смазывают - на весь этаж слышно, кто и когда возвращается.
Странно, успевает подумать Розмари, почему нет скрипа?
***
Девочка стоит на пороге.
С трюмо свисают чулки и нижнее белье, синие отпечатки усеивают окно. Подушка разорвана. Перья кружатся, будто от ветра.
В воздухе парят тетрадные листы.
Девочка ловит один. "Работу выполнила..."
- Розмари, - прошептал Гарри. - Надо записать имя.
Оскар разглядывал Шарлотту. Ее лицо в темноте стало нежней, бархатные полутени осели под скулами. По волосам струился фонарный свет.
Шарлотта открыла глаза.
- Я помню, - сказала. - Я тоже видела.
Оскар разжег трубку, поплыл рыжий дым.
- Ну а я узнал место. У нас шпагоглотательница оттуда сбежала. Школа Святого Целестина.
Шарлотта потянулась. Мелькнуло горло, белое и незащищенное бусами или чем там еще женщины обматываются.
Шарлотта никогда не носила украшения.
Ее платья, все до единого, цвета мышиной шкурки или пера больного голубя.
Шарлотта и говорила тихо.
Так не похожа на саму себя, аж жуть.
Вот что занимало Оскаро - кричит ли Шарлотта в миг наивысшего наслаждения?
- Ха-ха, только не говори, что вы проводите набор среди учениц католических школ.
- Духу истинного циркого артиста все равно, в чьем теле возродиться, - изрек Оскар.
Дверь распахнулась, хлынул на банкетку свет.
- Чай готов.
Берту словно вырезали из черной гофрированной бумаги. Тонкие ноги, широкая юбка, аккуратная коса. Берта была бы гимнасткой, чересчур мало улыбается для ассистентки фокусника.
- Да, - сказал Гарри. Он подался Берте навстречу, сам не заметил, наверное. - И надо купить билеты, где эта школа, Йоркшир?
***
Она не зовет никого. Первую минуту она запихивает в комод панталоны и лифчики.
Искромсали платья, ну да Бог с ними.
Хорошо, что не тронули вещи соседки.
А ведь тогда, в библиотеке, Флора о чем-то похожем говорила. О твари, которая выживает людей из домов.
Розмари собирает тетради - неужели придется переписывать французский?
Чернила все на окна извели.
Нет, это не они. Это не духи. Духи снаружи, да.
Сестра, почему ты передала дар.
За что ты так со мною?
Розмари падает на колени.
Перед глазами расплывается все.
За что, за что, за что.
***
Флора поглаживает распятие, Иисус проскальзывает между пальцами.
Розмари забирается на подоконник, шуршит юбка.
- Нет там миссис Фрог?
- Горизонт чист, можешь даже колени расставить.
Коридор пустует. В утреннем мареве подрагивают стены.
Ближе к Розмари висит репродукция "Благовещения. Был ли архангел Гавриил кем-то сродни нечисти? Мария тоже видела невидимое?
- Эй.
Флора сжимает руку Розмари.
- У нас, - говорит Розмари, ей приятно почему-то, - устроили бардак. Никто не прошел бы мимо миссис Фрог. Человек бы не прошел.
Флора кусает губы. За зубы цепляется прозрачная кожица.
Флора красивая, чем-то похожа на сестру.
- Думаешь, это то же самое существо?
Розмари опускает голову. К туфлям прилип клочок бумаги.
А, ладно.
- Да, - отвечает Розмари. - Вполне возможно.
- Нужно изгнать - произносит Флора, она заглядывает Розмари в глаза, - Ради людей, ради всех.
Подозреваю, это призрак одного человека...
***
- Берта неплохо управляет машинами, - сказал Гарри.
Они стояли на перроне, поезд дышал вслед дымом. Утренние облака смешивались с концентрированным газом.
Гарри укачивало в любом транспортном средстве, если водителем была не Берта.
- Там всего два места, скорость сорок пять километров, - ответил Оскар. - Мы не успели бы и к похоронам этой Розмари.
Вокзальные часы мандалой висели на башне. Гарри всегда путал стрелки. Единственное, для чего часы сгодятся - это медитация.
- Картошка жаренная! Рыба!
Катили повозку торговцы, колеса цеплялись за гравий.
- Мы даже не знаем, - произнесла Шарлотта, сверкнула застежка кошелька, - какого рода опасность грозит Розмари.
Оскар изогнул бровь.
- Ну явно не отравиться нынешней пищей.
Гарри похлопал по карманам - где бумажник, опять забыл?
- В моем самом первом видении ей выкалывали глаза, я забыл сказать? Шарлотта, мне тоже купи поесть.
Свет разбивался о землю.
Загудел поезд.
***
- Это тут, - говорит Флора. - Могила Фреда Джонса, ему было четырнадцать. Самоубийство.
Ветер колышет вязы. Туман стелется по траве, Розмари туфель не видит.
Флора берет за руку.
- Не бойся, нестрашно.
На камне нет даже гусеницы. Кто тогда звал Розмари, вдруг они еще тут.
Ладно, изгнать призрака по-быстрому, что там читают, "Отче наш"?
- Ты знаешь какую-нибудь молитву целиком?
- Конечно, - отвечает Флора.
Она кладет на могилу розарий.
Лицо Христа какое-то не такое, вытянутое, черты размазаны, - понимает Розмари, - это вообще не человеческое лицо.
- Как...
Флора не отпускает Розмари.
Медленно, очень медленно, Флора поворачивается.
***
- Началось, - орет Гарри, - быстрей!
Шпиль церкви выглядывает из-за забора.
- Ну да, - отвечает Оскар, - поэтому в стенах сих заведений и обитают лучшие акробатки.
Гарри стаскивает пальто.
- Подсади меня!
- Можно и более волшебным образом.
На раз-два. Одной рукой Оскар обнимает Шарлотту, другой - Гарри. На три-четыре, вверх.
Школа - дом с песочными стенами - таращится сонными окнами.
Оскар набирает высоту, втискивается в поток юго-западного ветра.
- Кладбище там, - говорит Гарри. Палец вертится, как компас. - Быстрей, пожалуйста.
- Вы не заметили, - произносит Шарлотта, - что внизу никого нет? Где люди?
***
- Привет, малышка, - голос Флоры скрипит, раздваивается. - Ты вылитая сестренка.
Зрачки Флоры расширяются, топят радужку.
- Я не вижу тебя, - говорит Розмари, - тебя нет.
- Поздно, любовь моя.
Когти вспарывают запястье Розмари, кровь брызжет на могилу. Не-Христос скалится.
- Знаешь, - шепчет Флора, кожа ее становится белой, как туман, - я ведь давно гоняюсь за этими способностями. Твоя сестра предпочла расстаться со зрением, лишь бы не отдавать. Но ты же умнее, да?
Коготь гладит Розмари по щеке.
***
Он видит ее свеченье, сверху розовое, но изнутри другое, настоящее. Неужели ее дар спит?
Гарри открывает глаза. Оскар приземлился на ветку вяза. Подпрыгивает листва.
Шарлотта обнимает ствол.
Могильный камень выступает из тумана, Розмари хватается за край, и рядом...
- Кто это?
Гарри щурится.
- Доппельгангер. Оно может принимать облик сожранных людей. Оно забирает не только внешность.
- Но и способности? - спрашивает Оскар. - Чего мы ждем?
- Когда она поверит. И все изменится.
- Что изменится, Гарри? - говорит Шарлотта.
Видения новой эпохи проносятся в голове, война, порох, но еще надежда, еще милосердие.
Последний шанс для человечества.
- Мир.
***
- Давай, людям негоже видеть незримое.
Сестра всегда говорила, что люди могут все. Что если они поймут это, они станут лучше.
Люди издевались над Розмари.
Ее обманула нечисть.
Клочок тумана отрывается от земли.
Дыхание Флоры холодит шею.
Верь в Господа, учила сестра.
Господь поможет тебе.
И где же он сейчас, где ангелы Его?
- Отойди, тварь!
***
- О, одаренные, - шипит доппельгангер.
Шарлотта потирает копчик. Отлично приземлилась.
Гарри держится за голову - опять озарения? Чересчур увлекся что-то, сейчас девочку убьют.
Оскар расчехляет револьвер.
- Отошла от Розмари, тварь. Иначе застрелю.
- Попадешь и в нее, - отвечает доппельгангер.
Девочка молчит.
- В сторону! - орет ей Шарлотта, - Спрячься за плиту!
- Нет, - бормочет Гарри, - пусть сама, она должна сама, это ее вера... Если я пойду долиной смертной тени, - голос Гарри становится громче, - не убоюсь я зла, потому что Ты со мной...
- Я не знаю слов, - кричит девочка, - Я не знаю вас!
Доппельгангер прижимается к ней.
- Верь только глазам своим, Роззи, я есть, а Господа нет. Ты же не хочешь верить в того, кого нет.
Оскар прицеливается.
***
Эти люди вышли из ниоткуда, Розмари раньше не видела их, может, они как Флора, может это часть плана.
Может, лучше умереть тут.
Пусть Розмари тоже найдут с выколотыми глазами.
Верь только глазам своим, Роззи.
Сестра доверяла вам, твари. Сестра доверяла и людям.
Пожалуйста, не дай им забрать наш дар.
Ведь дар - это единственное, что осталось от сестры.
- Единственное, - произносит Розмари, она отталкивает Флору, - во что я верила...
Жарко, как будто изнутри вырывается огонь, течет по венам, проходит сквозь кожу.
- Единственное, - продолжает Розмари, - что я любила...
Воздух приобретает красный цвет, это кровь, понимает Розмари, это кровь сестры
За эту кровь Флора заплатит собственной.
***
Ее свеченье меняется, оно алое, нестерпимо яркое.
Ангел в окровавленных доспехах стоит позади Розмари. Шарлотта и Оскар одновременно выдыхают - тоже заметили. И узнали. Тот самый ангел, только почему-то совершенно другой. Гарри никогда его не видел.
Ангел кладет руки поверх рук Розмари, прозрачное пламя сходит на доппельгангера.
У того человечье лицо слезает кусками.
Раскрывается пасть от уха до уха, внутри - чернота.
- Ты приготовил предо мной трапезу в виду врагов моих , - шепчет Гарри, - Это Судья, последний тип.
***
- Мессир!
Асмодей несется по коридору, колышется сутана.
Подпрыгивают бутыли святой воды. Распятие блестит красным, словно Нибиру дожидается Апокалипсиса на шее Асмодея.
Умная планета.
"Да, - думает Люцифер, - так сразу и не скажешь, что мы в Аду".
Люцифер распахивает перед Асмодеем дверь. Иначе врежеться, как тогда. Или это был Гавриил?
- Мессир, - повторяет Асмодей. Он тормозит посреди кабинета.
Панно "Семьдесят смертных грехов и один зверь" переливается всеми пороками.
Особенно художнику удалась сцена вечного блуда, вон и Асмодея пробрало.
Люцифер садится в кресло. Это, конечно, багровый трон, но к чему пафос?
- Итак, дитя мое?
Асмодей становится на одно колено.
Надо отругать Самаила. Опять солгал Асмодею, что вернули рыцарский этикет.
- Гавриил ниспослал человеку свое благословение.
Люцифер подскакивает, царапают подлокотник ногти.
- Гавриил умирает?
- Если бы!
Асмодей кидает взгляд на панно.
- Значит, теперь у людей все четыре дара. Это же знак, да? Нужна контратака, для равновесия. Этот урод поднебесный того и добивается!
Один из грешников напоминает Гавриила. Тот, которого жгут растленные монахини. Сестра-настоятельница сверкает фиолетовыми очами.
Вряд ли Асмодей что-то заподозрит.
- Отлично, - говорит Люцифер. Он устраивается поудобней, - Игра "Благодать, собери ее всю" закончена. А к войне, дитя мое, людей и подталкивать не нужно.
- Как же так, - бормочет Асмодей, - как же так...
Зверь наставил на грешников семь рогов.
Удивительно, что люди еще две тысячи лет продержались.
Хотя нет, людей хранит любовь Михаила. Она спасет. В человеческих же интересах, чтоб спасла.
***
Из работы Р. Д. Рочестера "Малоизвестные тайные общества XX века":
"Единственным свидетельством существования Ордена Святого Духа является дневник Берты Савиньяк (1870-1916), которая долгое время оставалась экономкой в доме знаменитого Гарри Йордсона (1878-1917).
Примечательна надпись на могиле Савиньяк: "Если ты в Раю, я покорю Царство Небесное. Если в Аду, я одолею самого Люцифера, лишь бы вновь увидеть тебя". Это единственное сохранившееся доказательство того, что между Йордсоном и Савиньяк существовала длительная любовная связь.
Большая часть архивов сгорела при пожаре 1965 года, поэтому текст приводится по фотокопии профессора Хэндорсона.
Интересующая нас запись сделана за три месяца до трагической гибели Савиньяк.
"18 мая, 1916 г., Йоркшир
Итак, все решено. Мы с Гарри и Розмари уезжаем в Германию.
После безумного десятилетия, что нам пришлось провести, я уже ничему не удивляюсь.
Наверное, я ничего не хотела бы изменить. Лучше знать правду, чем жить в неведении. Мир наполнен магией и чудесами, а еще злом, демонами и неизбежностью.
С тех пор, как Гарри нашел Розмари, Судью, четвертый тип, мы постоянно находимся в опасности.
Но я ничего не боюсь. Сложно бояться, когда утром едешь через весь город за ингредиентом зелья призыва Асмодея (видения Гарри становятся все ярче, он может теперь подолгу оставаться в прошлом или будущем, где пожелает), на обед помогаешь Розмари упокоить дух нереиды (правда, моя помощь сводится к тому, чтобы подносить нечисти носовые платки), а ужин пытаешься спасти от ссорящихся Оскара и Шарлотты"
По воспоминаниям современников, Йордсон вел замкнутую жизнь. В его доме, исключая Розмари Эгсон (1896 - 1917), частыми гостями были величайший цирковой артист эпохи - Оскар де Вуа (1879 - 1917) и будущая медсестра Красного Креста, как ее называли "Святая из Норфолка", Шарлотта Фолг (1879-1917).
Известно, что Йордсон разделил все экстрасенсорные способности на четыре типа. К типу "Судья" относились экзорцисты, очевидно, и Эгсон. "Пророком" являлся сам Йордсон. Неясно, были ли экстрасенсами де Вуа и Фолг, но если были, то первый несомненно был "Магом", то есть обладал ярко выраженным даром вроде телекинеза или левитации. Что касается Фолг, то она очевидно являлась "Целителем". Фолг - единственная, о чьем даре писали и другие люди, в частности сохранилось письмо В. Арнож, спасенного Фолг солдата. (Ознакомиться можно в приложении).
Йордсон так же делал попытки объяснить происхождение экстрасенсорных способностей. Ранние версии свидетельствуют о его увлечении шаманизмом, четыре типа дара Йордсон связывал с четырьмя стихиями. После 1906 Йордсон вполне четко определял способности как ниспосланную благодать, Святой Дух. Понятно, что ни католическая, ни протестантская церковь никогда бы не приняла данной трактовки. Видимо, исходя из этих предположений, Йордсон не публиковался. Мы можем лишь догадываться, почему Святой Дух существует в четырех ипостасях.
Стоит отметить, что все четверо умерли в один год. Фолг попала под гранату, де Вуа выбросился из окна (есть легенда,что это случилось после письма, где говорилось о смерти Фолг. На самом деле, де Вуа умер двумя днями раньше). Йордсон и Эгсон погибли при пожаре в загородном доме Йордсона.
Мистическое совпадение или силы зла наконец добрались до Ордена?
Пока они исправляются, подыщем другую Вселенную
1917
- Сестра Фолг, нужны бинты!
- Сейчас!
Метрах в пятидесяти стрекочут гранаты. Пахнет землей и кровью. Кровью больше.
Небо заволокло багровым дымом.
Шарлотта поднимается. Ее шатает - вторые сутки без сна.
От взрывов вздрагивает медицинская палатка.
Шарлотта ныряет внутрь.
Корф с лекарствами лежит прямо на земле.
Ампулы морфия прижимаются друг к другу, как пулевая обойма.
Расстрелять саму себя, проносится в голове.
Господи, почему даже с моим даром я не могу исцелить этот больной мир?
А ведь тогда, десять лет назад, Шарлотте казалось - есть спасение.
Они вошли в школу Розмари. Розмари тряслась, на нее попала кровь доппельгангера. Юбку продырявило. "Где хоть один человек?", - все спрашивала Шарлотта. Она распахивала двери. Последняя еле поддалась - огромная, с двумя створками.
Театральный зал, пояснила Розмари.
Они сидели, словно ждали спектакля. Триста девочек и пятнадцать учительниц.
Головы опущены, руки как плети.
"Вот почему Флора хохотала", сказала Розмари, "она успела... убить".
Гарри потрогал пульс у маленькой девочки, та чем-то напомнила Шарлотте любимую куклу. Каштановыми волосами, может?
"Это яд. ", сказал Гарри, он подавил на глазное яблоко. - "Доппельгангеры могут его выделять, финальный цикл развития"
"Скольких", спросил Оскар, "ты успеешь исцелить?"
Нельзя спасти всех.
Просто руками - нельзя, решила Шарлотта.
Бледные, уже почти мертвые лица пятнами проступали в полумраке.
Занавес красным водопадом обрушивался на сцену.
Шарлотта шагнула к лестнице.
Веры не было.
Но где нет веры, пусть останется любовь.
Пожалуйста, думала Шарлотта. Пусть останется любовь.
"Зажгите свет"
Шарлотта не помнила ни одной песни, кроме маминой колыбельной.
"Спи, дитя мое, в яслях, спи. Нету тьмы, горит звезда..."
Вспыхнули газовые лампы. У включателя стоял Оскар, он улыбался. Шарлотта переводила взгляд от чьей-то дочери к чьей-то дочери.
"Знаю я твою судьбу, мне пророчил Святой Дух. Но не бойся, я с тобой. Я тебя люблю"
И в тот момент Шарлотта действительно любила их, она умерла бы ради каждого, много раз. Так чувствует Господь?
Бесконечную, неудержимую любовь, которой по силам воскрешать?
- Шарлотта!
Она вскрикивает. Запах знакомый - табак да мята.
Руки знакомые тоже.
- Оскар, - произносит Шарлотта. - Что ты...
Оскар в сером костюме. На фоне палатки все равно смотрится райской птицей.
- Долго объяснять. Сегодня день твоей смерти, Гарри видел.
Оскар подхватывает Шарлотту - и они взмывают к потолку, тот дрожит. Оскар разрезает парусину.
Они поднимаются выше и выше, сквозь чад и смрад войны, сквозь безжизненные ветки деревьев, Шарлотта оставляет перчатки на ели.
Вознесение, думает Шарлотта, она гладит Оскара по спине.
В палатку попадает снаряд, стенки охватывает пламя.
Под ногами Шарлотты расстилается Западный Фронт.
- Для всего мира, - говорит Оскар, - я умер два дня назад. Через семь дней должны как бы погибнуть Розмари и Генри.
- Смерть Берты - тоже обман?
Оскар отводит глаза.
- Нет, там были демоны. Розмари, - продолжает Оскар, - нашла их, а Гарри сжег, по одному. Нас преследует нечисть, чуть ли не высший эшелон.
- Почему?
- Потому что Гарри знает, как закончить войну.
Шарлотта закрывает глаза, в ушах - отзвуки взрывов.
Бесконечная любовь, может, Шарлотта опять испытает ее. Опять полюбит людей.
- Тогда демоны проиграют.